Закон – тайга

14 февраля в Тоджинской тайге браконьеры избивали сотрудника Тывинского республиканского охотничье-рыболовного хозяйства, заслуженного работника сельского хозяйства РФ, заслуженного работника Республики Тыва, эксперта всероссийской категории по оценке охотничьих трофеев, члена Совета по развитию гражданского общества при Председателе правительства Республики Тыва Юрия Никитина. Били долго и с наслаждением...

Ещё бы. Претензий у Андрея Левина, инспектора ГИМС МЧС в Тоора-Хеме и сторожа местной дизельной станции Владимира Склемина, накопилось достаточно. И того, и другого Никитин ранее задерживал и штрафовал за незаконную охоту.

И вот, «час расплаты» настал. Бортовой УАЗ на большой скорости несся прямо на сидящего у костра охотоведа.

– Я едва успел отскочить в сторону и взять из саней оружие, – рассказывает Никитин. – Машина проехала прямо по моим вещам. С пассажирского сиденья вылез Склемин и бросил мои вещи в костер: рюкзак и термос.

Левин ударил меня по левому боку, палкой или ногой. Удар был такой силы, что я почти отключился. Упал на землю, Левин вырвал ружье из моих рук. Потом они оба начали избивать меня ногами. Склемин взял лежавшую около костра палку, и хотел ударить меня по голове, но я успел подставить руку – от удара она сразу потеряла чувствительность и подвижность. Левин пинал меня ногой в лицо. Несколько раз Левин и Склемин с разбегу прыгали мне на живот и на спину.

Охотовед, одетый в толстый, непродуваемый комбинезон, был неповоротлив, и сопротивляться двум здоровым мужикам не мог.

– Я несколько раз терял сознание и вновь приходил в себя, – продолжает Никитин. – Потом они оба устали, отошли немного в сторону и начали обсуждать свои дальнейшие планы. Левин склонялся к тому, чтобы пристрелить меня и сказать всем, что это я сам застрелился, а Склемин предлагал утопить меня в полынье Енисея.

Но потом у мучителей родилась другая идея. Вновь предоставим слово Никитину:

– Левин предложил Склемину взять мое ружье и выстрелить из него в воздух, а потом сказать полиции, что Никитин стрелял в нас. Склемин так и сделал. Только где он взял патрон, я не знаю. Мое ружье не было заряжено, патроны лежали на дне сумки, висящей на снегоходе. Потом Левин стал звонить какой-то Оле. Сказал ей, что я напал на них, и чтобы она сообщила об этом в полицию. Потом Левин еще несколько раз звонил по телефону и рассказывал кому-то, как проехать к данному месту. Я лежал на снегу около двух часов. Они периодически подходили ко мне и вновь избивали ногами. Когда я полз по дороге, за мной тянулся кровавый след, были разбито лицо и нос. Перед приездом полиции Склемин шел по этому кровавому следу и засыпал его снегом, заваливая ногами. Потом он подошел ко мне и снегом вытер лицо от крови, а Левин притащил кусок шкуры лося, и они закатили меня на эту шкуру со словами: «А то сдохнешь до приезда ментов!». Лежа на шкуре, я несколько раз терял сознание. Они периодически подходили ко мне, наклонялись, проверяя, живой я или нет.

Вскоре подъехали сотрудники полиции, которым Левин и Склемин начали в красках рассказывать, как лежащий рядом избитый и беспомощный охотовед угрожал убить их. Один из полицейских подошёл к тщетно пытающемуся встать Никитину и спросил:

– Ты пьяный, что ли?

– Я непьющий, – промычал охотовед, – меня сильно избили.

Полицейский торопливо отошёл.

– С большим трудом я смог встать, кое-как дополз до машины, но забраться в нее я не смог, – говорит Никитин, – на меня навели фотокамеру, но тут один полицейский сказал другому: «Зачем ты его фотографируешь, видишь, у него вся морда избитая и в крови!» Но один снимок они всё же сделали…

А 24 февраля, спустя десять дней после случившегося, на охотоведа Юрия Никитина было возбуждено уголовное дело по 119 ст. УК РФ «угроза убийством» по заявлению Андрея Левина.

Никитин, в свою очередь, также написал заявление на Левина и Склемина, в тот же день – 14 февраля. Но дело по его заявлению возбудили только 12 марта и по той же самой статье «угроза убийством». Правда, фигурант в деле почему-то оказался один – Левин. А Склемин почему-то органы дознания не заинтересовал.

Так что же произошло в этот злополучный день, 14 февраля?

Никитин, как обычно, объезжал на «Буране» закреплённую за ним территорию Мюньского охотхозяйства, вел зимние учеты следовой деятельности зверей, составлял соответствующую документацию, и вдруг наткнулся на следы другого снегохода. Никитин определил, что это браконьеры, которые гоняли по тайге марала. Охота на копытных в это время года запрещена.

Следы привели к потрохам убитого животного, а после – к берегу Енисея, на брошенный стан браконьеров. На старом кострище охотовед развел огонь и решил перед обратной дорогой домой погреться и попить чайку. Рюкзак с провизией, термос с чаем поставил недалеко от костра, зачехленное ружье осталось лежать в санях снегохода. Он знал, что это место было излюбленным для двух односельчан – Андрея Левина и Владимира Склемина, встречи с которыми в бытность работы Никитина (до июля 2011 года) госинспектором по охоте и рыболовству всегда были запоминающимися: оскорбления, угрозы расправой, отказ предъявить документы, разрешение на охоту и лицензии на добычу охотничьих животных.

В 2007 году именно в этом месте был задержан за незаконный отстрел лося и привлечен к ответственности Владимир Склемин. В 2011 году здесь же был задержан за нарушение правил охоты и привлечен к ответственности Андрей Левин. Оба нарушителя обращались в суд на неправомерные действия госинспектора Никитина, но суд оставил постановление о взыскании штрафа без изменения (копии всех документов находятся в «Бюро журналистских расследований»).

И вот опять встреча, последствия которой не ограничились обычными оскорблениями. Распустившиеся от вседозволенности нарушители учинили зверскую расправу с охотоведом, находившимся в угодьях Мюньского хозяйства при исполнении служебных обязанностей.

Ещё одна деталь – вызванные ими полицейские очень внимательно выслушивали «потерпевших», в красках расписывавших, какой «стресс» они испытали, когда охотовед якобы стрелял в них с расстояния в несколько метров, и «только по счастливой случайности не попал» (Никитин с охотничьим ружьем не расстается с юных лет, и при желании, что называется, «бьёт белку в глаз…»). Сочувствовать «жертвам кровожадного охотоведа» сотрудники правоохранительных органов продолжали при корчащемся от боли и лежащем на дороге человеке, не оказав никакой помощи.

Когда охотовед спустя какое-то время пришел в себя и предложил сходить на место, где лежат останки убитого животного, застреленного браконьерами, полицейским это почему-то оказалось неинтересно.

– Полицейские также не «увидели» два зачехленных карабина и не поинтересовались документами на них, – говорит Никитин. – Я предложил сотрудникам полиции снять на фотоаппарат те места, где меня избивали, где я пытался уползти. Там были четкие следы – кровь, обломанные палки, но мне ответили, что у них нет возможности сделать снимки, так как села батарея питания у фотоаппарата. Я сказал сотрудникам полиции, что останки моих сгоревших вещей раскиданы где-то здесь же в снегу, нужно их поискать. Но они мне ответили: «Тебе надо, ты и ищи!».

 Я предложил забрать у нас троих одежду для экспертизы на наличие пороха на ней, чтобы точно определить, кто из нас стрелял, я или они. Но сотрудники полиции промолчали и одежду у нас не взяли. Затем сотрудник полиции Петухов стал искать у меня патроны в одежде, но патронов у меня не было. Я сам показал Петухову, где лежали патроны в санях снегохода. Забирая у меня вещи, оружие, документы, патроны сотрудники полиции не оформляли никаких документов. Не составляли протоколы досмотра, изъятия и т.д.

Спустя несколько дней после избиения Юрий Никитин смог добраться до Тоджинской районной прокуратуры и потребовать, чтобы полиция начала проводить хоть какую-то проверку – взять на экспертизу одежду (ведь если стрелял он, то и следы пороха должны быть на его одежде), съездить на место преступления и собрать улики, провести следственный эксперимент с привлечением всех участников. Дознаватели, может, и ездили, но без Никитина. Его старались не посвящать в ход рассмотрения заявления, не уведомлять о продлении сроков, не знакомить с результатами экспертиз. О том, что против него возбудили уголовное дело, он узнал случайно, а постановление о возбуждении вытребовал спустя десять дней.

В связи с этим, у «Бюро журналистских расследований» появился ряд вопросов к прокуратуре республики Тыва:

Почему полицейские не зафиксировали факт незаконной добычи марала на территории Мюньского охотхозяйства в запрещенные для охоты сроки?

Почему оперативная группа, выехавшая на место происшествия, не зафиксировала следы совершенного преступления: кровь на снегу, остатки сгоревших в костре вещей, не была изъята шкура лося со следами крови Никитина (не установлено, кому она принадлежит), не отфотографировано место происшествия?

Почему потерпевшего-подозреваемого Никитина не знакомят с результатами экспертиз, не посвящают в ход рассмотрения дела?

Почему Никитин не был уведомлен в установленном законом порядке о возбуждении в отношении него уголовного дела?

Почему уголовное дело по заявлению, написанному Никитиным, возбудили только в отношении Левина, хотя избивали охотоведа двое – Левин и Склемин? Также непонятна квалификация – может ли избиение двумя лицами квалифицироваться как «Угроза убийством»?

Почему в постановлении о возбуждении уголовного дела в отношении Левина, многочисленные следы избиений были квалифицированы как «не причинившие вреда здоровью», в то время как потерпевший Никитин проходил лечение от посттравматической пневмонии?

Надеемся, что правоохранительные органы Тывы разберутся в этой ситуации по законам Российской Федерации, а не тайги. Мы будем следить за развитием этой истории.

Дмитрий Голованов
«Аргументы неделi. Енисей»