Сергей Конвиз: Отношение к людям со времён «Норд-Оста» не изменилось

20 лет назад, в октябре 2002 года я находился в Москве по своим делам – партия «Либеральная Россия», членом политсовета которой я тогда являлся, выбирала свой путь политической борьбы. Нас тогда собралось в Серебряном бору человек 15. Так совпало, что на второй день наших посиделок 23 октября пришло сообщение о том, что террористы захватили Театральный центр на Дубровке, где шел мюзикл «Норд-Ост». При этом в заложники попало более 900 человек. Тогда у властей хватило терпения только на три дня. Утром 26 октября начался штурм, который власти умудрились объявить успешным, несмотря на то, что в результате теракта погибли 130 человек.

Среди погибших – 14-летняя Нина Миловидова. Её отец – Дмитрий Миловидов, в настоящее время возглавляет общественную организацию «Норд-Ост», которая объединяет выживших заложников и родственников погибших. Он много лет от имени этой организации рассказывает, как произошёл захват заложников и как их освобождали. Уже много лет он открыто критикует российские власти, которые так и не провели нормального расследования произошедшего. И дело тут не только в том, почему погибло так много ни в чём не повинных людей. А в том, что 119 скончались в больницах после освобождения из-за действия газа, который был применён освободителями, но на который вообще не имелось тогда специального антидота.

Когда пришло сообщение о случившемся, у нас стихийно был создан штаб по спасению людей. Среди нас был один человек, который ранее принимал участие в подобном инциденте при захвате чеченцами Буденновска в июне 1995 года. Его фамилия – Курочкин. Он из Читы, ранее представлял область в Совете Федерации. Премьер Черномырдин привлёк его к участию в операции по освобождению заложников. С учётом этого обстоятельства мы отправили Виктора в штаб по освобождению заложников. Он прибыл туда и предложил привлечь нас в качестве переговорщиков или в обмен на захваченных детей. Сначала его предложение было воспринято с пониманием. Сказали, что подумают, как правильно использовать наш ресурс. Борис Березовский поручил нам провести переговоры о выкупе заложников и пообещал деньги для этого. Челночная дипломатия Курочкина продолжалась до 25 октября. У нас был подготовлен сценарий контакта с террористами, было продумано всё до мелочей: что взять с собой на переговоры, кто, что и как должен был говорить, чтобы не разозлить боевиков, у которых к тому времени нервы были на пределе.

И вот вечером Курочкин вернулся со штаба расстроенный и сообщил, что руководство штаба по спасению заложников получило указание из Кремля ни на какие переговоры не идти и брать театр штурмом. Как известно, театр был чеченцами заминирован – это публично демонстрировалось по телевидению. Но в штабе были уверены, что вместо взрывчатки был муляж. И потому решились на штурм.

Во время штурма был распылён газ, от которого сначала потеряли сознание, а потом и расстались с жизнями многие из тех, кто находился в Театральном центре на Дубровке. Точный состав газа неизвестен до сих пор. Хотя президент уверял потом, что газ был безвреден, а люди погибли «от обезвоживания, хронических заболеваний, самого факта, что им пришлось оставаться в этом здании». При этом выжившие до сих пор испытывают проблемы со здоровьем: потеря памяти, слуха и зрения, головные боли и другие последствия. Общественная комиссия «Союза правых сил», пытавшаяся расследовать ситуацию по спасению заложников «Норд-Оста», ставила три вопроса.

Первый: как произошло, что террористы проникли в Москву? Это было отдано на откуп следствию, поэтому все ожидали результатов его работы.

Второй вопрос: почему погибли люди?

И третий вопрос: почему это всё замалчивается?

Как все знают, задававший такие вопросы Борис Немцов был демонстративно убит 27 февраля 2015 года в Москве под стенами Кремля на Большом Москворецком мосту. Заказчики этого убийства до сих пор «не установлены». Кстати, я был лично знаком с Борисом Немцовым и могу сказать, что это был в высшей степени умный, порядочный и щедрой души человек. К сожалению, его уже нет среди нас. Так вот президент Путин так ответил Немцову на третий вопрос: «Ничего делать не будем, ведь их уже не спасти». А потом будет Беслан с захватом заложников в школе № 1 утром 1 сентября 2004 года...

И теперь каждое 26 октября люди приносят цветы к Театральному центру на Дубровке в память о погибших. Миловидов пояснил происходящее вокруг этого теракта. Он ссылается на интервью Путина, изданию The Washington Post в сентябре 2003 года. Тогда он назвал газ «безвредным». Хотя эксперты относят карфентанил, триметилфентанил и другие производные фентанила к оружию массового поражения. Он быстро вызывает привыкание и необратимые изменения психики, как лизергиновая кислота. При этом выжившие жалуются на потерю памяти, слуха и зрения, головные боли и другие последствия. В 2018 году, во время президентской избирательной кампании, Путин озвучил другую версию: «Нужно было просто сделать укол антидота – и всё. Кому-то сделали два-три раза, кому-то ни одного раза. Мы провели расследование очень тщательное. В этих условиях трудно кого-то наказывать, люди сами шли на смерть». При этом совершенно непонятно, кто «сам шёл на смерть»: террористы, заложники или те, кто штурмовал театр?

Родственники и близкие погибших от теракта на Дубровке пытались судиться с организаторами штурма театра, но безуспешно. Тогда мы, члены политсовета «Либеральной России», и родственники погибших были уверены, что людей можно было спасти. Но властям этого почему-то не было нужно. Почему – большой вопрос. Никто не может ответить на простой вопрос: почему атакующими был применён такой газ, к которому не было антидота? Сейчас известно, что в заключении всероссийского центра медицины катастроф «Защита», сделанном по запросу прокуратуры в 2003 году, говорится, что антидота к применённому в театре на Дубровке веществу «не существует». Как потом стало известно, врачи на ощупь, пользуясь своим опытом, начали применять в качестве антидота налоксон, налорфин или налтрексон, у кого что было, но это не всегда давало эффект.

Люди были изначально обречены. Специалисты, которые работают или работали с данным классом веществ, удивляются, как вообще остались живые. Согласно материалам экспертиз, у 68 погибших нет никаких следов оказания медицинской помощи, больше 100 скончались до подхода медиков. А это значит, что штурм театра до конца не был продуман и подготовлен. Именно поэтому в итоге было столько жертв. Даже карет «Скорой помощи» было в два раза меньше, чем требовалось. В «Скорую» бросали два тела. Когда выяснилось, что одному из них или обоим помощь уже не нужна, они возвращали тело на место происшествия. Потом его уже перегружали в автобусы или машины для доставки в танатологическое отделение. Кстати, в справке Нины Миловидовой, выданной этим отделением, записано «жертва терроризма, причина смерти устанавливается». И так – у большинства.

А Вам, уважаемый читатель, такая ситуация ничего не напоминает? Она не похожа на ситуацию с частичной мобилизацией на фронт спецоперации?

А мне кажется, что всё это – из одной оперы.

Сергей Конвиз